Первый снег
-- посвящается госпоже
MorlokKate
Двадцать три года до начала Второй Вспышки.
Этой ночью выпал первый снег. Заперев дверь дома, Исидор долго утаптывал меховыми сапогами землю перед порогом: иначе к вечеру придётся лопатой разгребать себе дорогу. Яркое солнце тысячами огоньков отражалось в белых кристалликах, налипших на оконную раму, соседский пёс весело катался по сугробам, болтая лапами, с заднего двора доносились звонкие голоса ребятни... Знахарь ухмыльнулся и тут же посерьёзнел: сегодняшнее дело представлялось ему нелёгким.
Под утро, как и много раз до этого, Бураху явилось чёткое видение. И было оно настолько жутким, в отличие от обычных - касательно будущего урожая твири или следующего жертвоприношения Земле, - что всякое встречавший на своём веку Исидор спешил сейчас через весь город к юрте собирателя. С одной мыслью: только бы успеть...
Настоящая зима была редкой гостьей в городе. Обычно уже к декабрю дороги превращались в месиво из грязного снега, воды и тусклых осколков льда. Что намерзало за ночь, то таяло за день. Степь становилась непроходимой для любой обуви, кроме громоздких резиновых сапог, да и те приходилось потом весь вечер чистить от налипшей грязи. Но этот год, видно, решил порадовать жителей более сносной погодой...
- Папка! - из-за блестевшей от инея бочки с водой выскочил Артемий - полтора метра толстой куртки с меховой подкладкой, да блестящие глазёнки - и повис на Исидоре. - А ты куда? С тобой можно?
Знахарь покачал головой: интересно, что подумает Велья, узнав, что восьмилетнее чадо в шесть утра уже умотало гулять? Вчера она до поздней ночи штопала носки сынишки, буквально горевшие на пятках. Сегодня, уходя, Исидор бережно подоткнул одеяло и коснулся губами нежной щеки. Велья сонно улыбнулась, и не думая просыпаться. Значит, её ждёт сюрприз... прибегавший со двора Артемий имел привычку, едва разувшись и скинув верхнюю одежду, нырять под тёплый материнский бок...
- Нет, сын, сегодня - нельзя. Беги играй. Да мать не буди - она намучилась вчера с твоей одёжкой.
Ничуть не разочарованный отказом отца взять его с собой, мальчишка унёсся куда-то в направлении Долгого Корпуса. Исидор вздохнул: весной надо начинать учить Артемия распознавать травы... потом, даст Суок, и в город его отправить можно будет. Пусть выучится, оно не помешает.
Мост через Жилку сверкал крутым боком, покрытым тонкой ледяной корочкой. Бурах пересёк замёрзший приток Горхон-реки, в очередной раз подивившись, почему никогда не покрывается льдом Глотка - неужели подземное тепло там подходит ближе к поверхности - и, миновав внушительный "Сгусток", поднялся по лестнице в городской сквер. В этот ранний час прохожих на улице почти не было: фабричные вышли на работу в пять, часом раньше открылись Врата Труда, а зажиточные горожане всё ещё нежились в кроватях.
Деревья, растерявшие за ночь остатки листьев, обзавелись серебряной паутиной в ветвях. Затянутая ледком лужа под старой водовозкой походила на хитрый синий глаз. Прыгавшая по спинке каменной скамьи птаха с красной грудкой покосилась на знахаря и прощебетала что-то, наклонив головку - видимо, пожаловалась на мерзнувшие лапки.
Дальше, дальше... вот и выход в степь. Смёрзшаяся трава хрустит под ногами; стелется у самого горизонта туманная дымка; неестественно прямо торчат скованные морозом стебли камыша. Вскоре мигнул впереди огонёк - значит, юрта уже близко. Успеть бы...
...Хлестнула тяжёлая меховая полость, впуская Исидора в жилище травника. Одонг, возившийся с собранными осенью запасами, почтительно склонил лобастую голову и вернулся к своему занятию.
Слово менху - закон для простых Детей Бодхо.
Шумно вздохнув, знахарь шагнул к жмущейся у дальней стены молодой женщине. Встретился взглядом с отчаянными чёрными глазами:
- Где?
Не смея скрывать уже известное, бывшая травяная невеста откинула шкуру, открыв взгляду Исидора крохотный свёрток. Её отец мрачно буркнул:
- Три дня, как народила. Хотели сразу Суок отдать, да эта неразумная пожалела. А мне что теперь делать, кто траву звать будет? Опозорила перед всем Укладом...
Молодая мать сжалась в комочек, испуганно поглядывая на Бураха. Тот лишь сурово нахмурился и поднял ребёнка на руки. Уже уходя, обернулся:
- Не потеряла она силу звать, Сын Бодхо. И не опозорила тебя. Увидишь - твою дочь ещё будет славить Уклад, и грех её простится.
Не слушая ответного бурчания, покинул юрту. Бережно закутав малыша в припасённую шкуру, перевёл дух: успел. Теперь всё должно быть правильно. Благословлена материнская жалость!
Дальнейший путь Исидора Бураха лежал в квартал Дубильщиков. Дабы не тратить ценное время, менху срезал путь через продуктовые Склады; дежурившие в поисках простофиль молодцы Батьки Кривого насторожились было, но, узнав "доктора Исидора", зашивавшего им полученные в потасовках раны, расслабились. Пришлось долго кружить, выискивая путь между строениями - привычные проходы занесло снегом.
"Да, вот она, человеческая природа... не моё - не надо."
Стоит отметить, что вокруг логова Батьки сугробы были убраны.
Поравнявшись с "Вербами", Исидор замедлил шаги и задумчиво опустил взгляд на посапывающую ношу. Созревшее в голове решение было единственно верным, но согласится ли с этим Мангыз? Хотя... вряд ли он пойдёт против воли самой Земли.
...Дверь открыл сам хозяин. Не очень приветливо буркнул:
- Исидор. Входи.
Бурах переступил высокий порог, обстучав снег о его край. Пахнуло тёплым хлебным духом и - почему-то - мокрой землёй. Хотя...
- Как твоя Янка?
- Плачет. - Ваграм из рода Мангызов не отличался многословием. - Посмотри. Боюсь, помрёт скоро.
Предыдущей ночью жена Ваграма родила мертвого ребёнка. Несчастного младенца немедленно предали погребальному огню, а хохотунья и первая мастерица Янка в одночасье постарела лет на двадцать. Никогда не умевший выражать сильные чувства, её муж замкнулся ещё больше и словно весь потемнел. Первая его жена умерла, не оставив детей, и вот теперь - такое... Исидор прекрасно понимал старинного знакомого. Если бы что-то случилось с Артемием или Вельей... нет, даже думать не моги, знахарь, чтобы беду не накликать!
Он прошёл в тёмную комнату, где, на толстом подкладе из шкур, сидела Янка. Кажется, страдающая женщина даже не заметила гостя: её взгляд был неподвижно уставлен в одну точку, губы непрестанно шевелились, по щекам текли крупные слёзы. Тонкие пальцы комкали край расшитой льняной рубахи. Из-под подола виднелись хрупкие щиколотки, обвитые крест-накрест алыми нитками - старинный заговор от сглаза.
"Не помогло тебе знание степи, видно..."
Тронул Ваграма за плечо:
- Молоко есть?
Тот насупился и непонимающе взглянул на Исидора, но всё же ответил:
- Есть. Бабка из Долгого приходит - сцеживает. Ты бы помог чем, знахарь. Видишь, мается... неужто и её придётся - как Усьен?
- Помогу, помогу... ты только не мешай.
Приблизившись к женщине, Бурах достал из-за пазухи свёрток с младенцем, и развернул шкуру и холстиновые пелёнки. Помедлил мгновение и положил малыша Янке на колени, предостерегающе взглянув на Мангыза. Но тот не шелохнулся, напряжённо замерев у двери.
Несколько мгновений ничего не происходило. Как будто не заметив маленьке тельце у себя в подоле, женщина так же смотрела прямо перед собой. Но проснувшийся мальчуган, не в пример взрослым, ждать не собирался: лишившись тёплых обмоток, он ощутил холод - и не преминул сообщить об этом миру жалобным хныканьем.
Янка встрепенулась, словно бы только что увидев ребёнка. Изумлённо расширенные глаза цвета дымного твирина остановились на пищащем комочке, а потом...
Потом молодая жена Мангыза счастливо улыбнулась и бережно прижала малыша к своей груди. Исидор потянул Ваграма в коридор, давая молодице возможность покормить новообретённого сына. Но, прежде, чем он вышел, он успел заметить неохватную радость, написанную на лице Янки.
"Помни, менху, - ты всё сделал верно..."
- Воспитаешь его, как родного. Научишь искусству знания линий. Дашь родовое имя. Захочет уйти - не неволь, главное, чтобы выучился сперва.
- А откуда такое счастье на мою голову-то? - с деланным недовольством спросил Ваграм. - Из городских, что ли?
Знахарь развёл руками:
- Дочь собирателя Каменного Двора принесла. Мальчик наследует трём силам, нельзя такого в жертву Суок - быть большой беде. А вам с Янкой отрада. Только уговор - по десяти зимам пусть узнает, кто его мать. И - главное - от Хозяек его держите подальше. Иначе их противостояние подкосит Уклад, уничтожит Город и отравит Степь. Так сказала мне Земля, Мангыз, запомни.
- Что уж тут... запомню, конечно. Тебе спасибо. Подожди...
Через пару минут Ваграм вернулся с караваем только что испечённого хлеба и тяжёлой флягой.
- Вот, Артемию твоему. Справный парень растёт. Уважительный.
- Благодарю, брат.
- Папка вернулся!!! - с порога наскочил "справный парень" на знахаря. - Папка, а ты чего мне принёс?
- Артемий, дай отцу раздеться!
Раскрасневшаяся от печного жара, в тонком домотканом платье, босоногая - ну прямо девчонка! - Велья выглянула из кухни и погрозила сыну пальцем.
- А я ему не мешаю! Правда же, пап?
- Правда, правда, сын...
Повесив на крюк тулуп, Исидор взял белобрысое чадо за плечо и повёл обедать.
За окном завыл снежный ветер...
*******
по показаниям свидетелей, Гриф изгнан из рассказа.
