Quote:
А в идеале вообще - бомжом - отличная кандидатура, неустроенность и алкоголизм.
Один из самых замечательных поэтов современности -
Михаил Дидусенко (сто к одному, что о нем никто не слышал, а меж тем, он просто гениальный), - был бомжом, бомжом писал стихи, умер под забором и неделю в морге лежал как "неизвестный".
Quote:
Возможно даже если писатель побывает в шкуре солдата, он уже не сможет написать захватывающе про тех же солдатов и войну.
Вы читали Воннегута? "Бойню номер пять"?
Книга была заявлена как книга о бомбардировке союзниками Дрездена, но на месте самой бомбардировки - провал. Нет ее.
Да, человек, побывавший на реальной войне, не станет ее описывать красочно и захватывающе. (Вспоминаю, как выпытывала у бабушки, как там было, а она не могла говорить. После пятидесяти лет мирной жизни - не могла. О детстве рассказывала, о дедушке - тоже, а о войне - не могла.) Но, возможно, он напишет правду. Не про бравых солдат, а про ужасы войны. Ведь в ней нет ничего привлекательного.
Позволю себе цитату из того же Воннегута:
Quote:
— Да вы же были тогда совсем детьми! — сказала она.
— Что? — переспросил я.
— Вы были на войне просто детьми, как наши ребята наверху.
Я кивнул головой — её правда. Мы были на войне девами неразумными, едва расставшимися с детством.
— Но вы же так не напишете, верно? — сказала она. Это был не вопрос — это было обвинение.
— Я… я сам не знаю, — сказал я.
— Зато я знаю — сказала она. — Вы притворитесь, что вы были вовсе не детьми, а настоящими мужчинами, и вас в кино будут играть всякие Фрэнки Синатры и Джоны Уэйны или ещё какие-нибудь знаменитости, скверные старики, которые обожают войну. И война будет показана красиво, и пойдут войны одна за другой. А драться будут дети, вон как те наши дети наверху.
И тут я все понял. Вот отчего она так рассердилась. Она не хотела, чтобы на войне убивали её детей, чьих угодно детей. И она думала, что книжки и кино тоже подстрекают к войнам.
И тут я поднял правую руку и дал ей торжественное обещание.
— Мэри, — сказал я, — боюсь, что эту свою книгу я никогда не кончу. Я уже написал тысяч пять страниц и все выбросил. Но если я когда-нибудь эту книгу кончу, то даю вам честное слово, что никакой роли ни для Фрэнка Синатры, ни для Джона Уэйна в ней не будет. И знаете что, — добавил я, — я назову книгу «Крестовый поход детей».
После этого она стала моим другом.
Есть люди, кстати, которым не нужны потрясения для создания шедевров. Например, Набоков, который все шурудит исключительно очень крутым разумом. Но таких мало.
_________________
Мне кажется, нет никаких оснований гордиться своей судьбой.
Но если б я мог выбирать себя, я снова бы стал собой.(с)
На самом деле фантастические произведения это немного другое. Потому что это фантазия писателя. Мы же не знаем на самом деле донёс ли Фродо кольцо до Роковой горы или нет. Для Стругацких, например, космос это лишь оболочка для конфликта. И я образно сказал про лезвие ножа. Я имел виду душевное переживание, а не внешние факторы.
