Вот они. Стоят, все вместе. Ждут меня. Два ферзя у каменного алтаря, друг против друга и девочка-чума чуть в стороне. Как сказал Исполнитель у входа: «Заканчивай. Эндшпиль».
Никогда не любил шахматы. Вот Данковский – тот должно быть не одному противнику в своей жизни сказал «мат». Не удивлюсь, если так. Теперь он наверняка уверен, что сейчас услышит то же самое слово в свой адрес. Как вытянулось его лицо, когда я заявил, что не намерен спасать тех утопистов, которых не смог уберечь он! В какой-то момент я был убежден, что вот сейчас он выхватит свой револьвер, тот, что он так не хотел пускать в ход, и выстрелит прямо мне в лицо. Но – совладал с собой. Молодец, ойнон, уважаю. Ты не думай, я еще не забыл, как ты меня вытащил из темницы под заводским корпусом. И то, сколько мы вместе прошли, то, как мы плечом к плечу сражались с Песочной Язвой. Ты уверен, что проиграл, что я тебя в спину ударил. Зря. Скоро сам все увидишь.
Клара как-то спокойней отреагировала. Хоть и маленькая, а собой владеет – куда там нашим правителям, или тем же ферзям. Ничем своих чувств не выдала. Хотя вот уж у кого есть причины для бешенства. Не светит тебе трон Черной Хозяйки, разве что очень недолго, первые лет пять. А потом подвинуться придется. Я даже знаю, кто тебе на смену придет. Даже символично получается, тогда на кладбище сразу три Черных Хозяйки встретились – прошлая, настоящая и будущая. Интересно, та, что сейчас у алтаря стоит это понимает? До сих пор в толк не возьму, это две разных Клары – или одна?
А впрочем, ну это все… в бездну Суок, к сгинувшему Оюну. Настоящая Самозванка сейчас порог Собора обивает, войти не может. Вместе с Бакалавром. Не уследили за своими Приближенными – теперь не путайтесь под ногами. Хоть я и мог помочь. Мог, но не стал. Мне на совете конкуренты ни к чему. Воля сделает любой выбор правильным, это, конечно, так. Но пусть уж лучше это будет только моя воля и мой выбор.
Вот и я. Совсем рядом. Аглая смотрит с надеждой. Ночью я пытался хотя бы представить, как приношу ее в жертву Укладу. Пытался… и не смог. Я не знаю, почему так. Не знаю, чувствую ли то же, что и она. Знаю одно – ей я не пожертвую. Пусть Уклад меня хоть спустит в ту же дыру, куда я труп Оюна оттащил. Все равно. Не получите. Только не ее.
Взгляд Чумы – такой же, как у ее якобы сестры. То есть, вообще никакой. До сих пор не знаю, о чем она думает. И не имею ни малейшего желания выяснять. Мне ее даже немного жалко. Чем бы ни закончилось это сумасшедшее противостояние, победить она не могла. Заведомо проигрышная позиция, как, наверное, сказал бы Даниил. А ведь поначалу казалось, все совсем наоборот…
И, наконец, Полководец. Все-таки, нравится он мне. Хоть и отношения у нас не самые теплые сложились. Главное – он не позволяет этому мешать делу. Он вообще ничему не позволит мешать. Я знаю, он сейчас в отчаянии, ему жаль этот город, он не хочет по нему стрелять. Но чтобы оправдать это решение, ему нужны факты.
Вот их он сейчас и получит.
- Что вы решили, Бурах? – голос Полководца эхом разносится по Собору.
Я чувствую, как мои губы растягивает улыбка. Впервые за эти проклятые двенадцать дней.
- Генерал, избавить город от заразы невозможно. Однако решение проблемы все же есть. Под Бойнями плещется целое озеро крови Bos Primogenis, целебной крови авроксов. Откройте ей ход – и мы получим столько панацеи, сколько будет нужно. Песочная язва станет не страшнее обычного насморка, лекарство от нее будет в каждом доме. Все, что требуется от вас – один-единственный выстрел.
- Куда? – генерал Пепел по-прежнему контролирует себя, но я слышу в его голосе нотки облегчения. Он рад, что обойдется без значительных разрушений. – Укажите цель, Бурах.
- На тот берег Горхона, генерал, - я выдыхаю и заканчиваю речь. – Разрушьте Многогранник.
Едва слышный вздох за спиной. Я не оборачиваюсь, и не знаю, какими глазами сейчас смотрит на меня Аглая. У нас еще будет разговор. Долгий, очень важный разговор. Но не сейчас. Немного позже.
- Решение принято, - Блок почти готов пуститься в пляс, но держится. – Сколько времени потребуется на проведение эвакуации Многогранника?
- Я полагаю, что она уже закончена, - пожимаю плечами. – Хан… простите, Каспар Каин наверняка вывел своих песиглавцев загодя. Но для верности, я бы подождал до полуночи.
- Так и сделаю, - Полководец кивает. – На этом совет объявляю оконченным.
Легкий поклон в сторону Инквизитора. Ответ с ее стороны. Оба ферзя неторопливо движутся к выходу из Собора. Я иду за ними, и у самых дверей оборачиваюсь через плечо. Девочка-чума все так же стоит у алтаря. Потерянная, забытая. Игрушка, которая не смогла перестать быть игрушкой. Дорога ей – в пыльный ящик в дальнем углу. Прощай.
А снаружи хорошо. Свежо, прохладно. Все-таки красивая здесь осень, хоть на этот раз ее приход и оказался омрачен чумой. Кажется, я единственный, кто сумел это оценить. Моим соратникам и соперникам сейчас не до того. Стоят у дверей, головы повесили. Они уже знают. Да и я кое-что новое знаю. Теперь я понял – мы встретились еще до того, как все началось. На сцене театра, растерянные, не понимающие, как так вышло, что мы, такие непохожие, здесь, в одном месте – и никак не можем договориться…
- Ты все-таки это сделал, - впервые слышу эмоции в голосе Самозванки. Слышу горечь. – Я ведь говорила, ты убьешь непременно. И убил. Доволен… Потрошитель?
Мне бы промолчать, отмахнуться. Но внутри уже поднимается волна гнева. От кого другого бы стерпел, но от нее?!
- Молчи, - каких трудов стоит мне не сорваться на крик. – Не ты была права, а он! – Бакалавр изумленно поднимает голову. – Ты воровка и лгунья. Как тебе поверить, если ты сама себе врешь?! Ты считаешь, эта башня, или даже эти здания – жертва?! Ты говорила, что сможешь не убить, но ты утопила бы город в крови! Бакалавр убил бы сотни, возможно, тысячи, если остались здесь еще, эти тысячи, но он сделал бы это один раз. Ты убила бы единицы, но делала бы это всю свою жизнь. А потом – кто подхватил бы эстафету? Город не может стоять на крови! Как вы не понимаете? Я, единственный из вас, не убил никого! Будущее, которое построил я – не за счет смертей. Вся кровь, что прольется этой ночью была пролита задолго до нас. Ты счастлива, воровка?! Нет? А стоило бы!
Запоздало понимаю, что все-таки не выдержал. Возможно так нашло выход все напряжение последних дней. С некоторой долей раскаяния смотрю, как дрожат губы девочки, как она торопливо отворачивается и шагает прочь. Возможно, зря я так. Она не выбирала, кем ей быть, но боролась за это право до конца. Не ее вина, что ее решение на поверку куда страшней, чем мое, или Бакалавра. И все-таки, я не бегу за ней, не останавливаю.
Вместо этого я разворачиваюсь к Данковскому. В его взгляде не горечь, скорее усталость.
- Поздравляю, - говорит он сухо. – Ты победил.
- Мы победили, ойнон, - поправляю я его. - Неужели ты так и не понял? Это не конец, это всего лишь обновление.
- Мои утописты…
- Твои утописты уже завтра будут живы и здоровы, - перебиваю я. - Панацеи хватит и на них, и на Смиренников Самозванки. Они хотели искупить вину, и решили, что это можно сделать смертью. А на самом деле, для этого нужно жить. Они способны сделать многое, и Клара им в этом поможет. А ты – своим.
Он качает головой, еще не веря.
- Бесполезно. Многогранник уже не повторить. Ни Мария, ни братья Стаматины с этим не справятся. Разовый всплеск.
- Может и так, - я снова улыбаюсь. Но знаешь, мой тебе совет… приглядись получше к той девочке, Мишке, что живет в вагоне на путях.
Я с удовольствием наблюдаю, как на лицо Бакалавра медленно наползает потрясение, а затем… надежда?
- А еще, зайди в замок двудушников, навести Ноткина, - добиваю я его. – Вот увидишь, у вас найдется масса общих тем для разговора. Неужели ты так и не понял? Мои приближенные – не Термиты, во всяком случае, не все. Они – всего лишь следующее поколение. Утописты, Термиты, Смиренники – все вместе. Ты рвался вперед, Клара тянула назад. А надо было просто на секунду остановиться. Мои Хозяйки вернут душу этого города такой, какой она была. А мальчишки отстроят все разрушенное, так что оно станет лучше прежнего. Через несколько лет у нас еще будет новый Многогранник. Новая Утопия. И на этот раз, чтобы сокрушить ее, Властям придется придумать что-нибудь поинтереснее Мора. К нему мы уже готовы. Возвращайся лет через пять, ойнон. Тут и для тебя найдется место.
Я неторопливо стягиваю перчатки. Мои руки, чуткие руки хирурга, все же сумели подарить жизнь. Этими чуткими руками я чувствую дуновение ветра – пока еще слабое, но постепенно крепнущее. И пожатие руки Данковского.
- Я вернусь.
|