Откровение Андрея
(повествование от лица Андрея Стаматина)
Сколько времени прошло уже? Час, два, три я сижу в своем невеселом, но удобном и даже уютном схороне. От этих гнид в последнее время вообще покою нет! Дружинники! Добровольцы! От них еще больше беспорядка, сумасшествия и боли на испачканых кровью и грязью улицах Города! А самая главная и паршивая гнида – Сабуров! Черт, а ведь я его долгое время уважал, дьявола поджарого! Смел, расчетлив. А как жену любит – эту обрюзглую морфинщицу и истеричку. Страшно смотреть на нее – ни дать, ни взять Шабнак-Адыр! Людоедка! А так и есть! По ее указу, по ее морфинным бредням Сабуров погубил не одну невинную жизнь. Ууу, стерва проклятая! А говорят, хороша собой была помоложе-то. Пустышка! Облезлая светская собачонка, которой вскружил голову местный воздух и фольклор, и она возомнила себя Хозяйкой, Провидицей! Ха-ха! Вдоль и поперек перегрызла местные предания и сказки. Еще меня донимала распросами, мол, я общаюсь с бодхо, должен о них знать. Даже просила свести с ними! Отказал, да теперь жалею. Разорвали бы ее черви, плоть бы на припасы засушили, а кровь бы Земле скормили – и то проку больше было бы! Хотя и кровь-то у нее гнилая, не кровь – наркотик натуральный. Зачем ей морфин? В ее жилах и так давно отрава течет. Хоть твирин из нее гони. Ай, падла!
Сколько уж времени прошло, как наши с братом ноги ступили на эту землю впервые, а до сих пор не перестаю дивиться Городу, Степи, Земле. Тут такое ощущение, будто нет тебя, ты – часть чего-то целого, большого, дышащего, живого, теплого, необъятного. Особенно, когда осенью цветет твирь и в воздухе хоть топор вешай, идешь по улице и будто не идешь вовсе, а плывешь единым потоком людской крови. И растворяешься в ней, и наполняешься ей, упиваешься, наслаждаешься, углубляешься в сердце Земли и Города, сливаешься с ним в едином ритме биения сердца! И это говорю я – практик! Для которого четкая линия и число – единственные вещи, которым привык доверять. Но это место ломает тебя, пожирает, не спрашивая твоего согласия. Тут и я стал мечтать о чем-то необычайном и удивительном, а Петр так и полностью совокупился с миром грез и мистики. Эта Земля дала нам силы, позволяющие перевернуть мир!..
Но не так-то легко голубятам оказалось подняться и взлететь. Сначала были многократные болезненные падения на твердь Земли. Лестницы в небо годились разве что для самоубийства. И то, если не рушились при первых же несмелых шагах по ним. Я уверен, кризис не был бы столь долог, если б не эта вошь университетская – Фархад! Лисья морда, вездесущее око! Так и хотелось его выколоть карандашом, когда он наклонялся над моими чертежами! Везде, как пиявка, прицепившаяся к лодыжке, следовал то за мной, то за братом. Только, когда он свалил на три месяца в столицу по делам, нам удалось закончить проект нового вокзала, Горнов, подлатать систему водонапорных башен, набережных города, у которых были явные огрехи и недостатки. Халтурщики были предыдущие архитекторы! Недоучки! Каины ох как рады нам были, особенно, узнав о наших ранних проектах. И сразу заказали нам обзор и реставрацию городских объектов, а в действительности всего Города. Мы вообще в миг бы это, да умник Фархад все сунул везде свою крысиную мордочку, подтачивая наши проекты, чертежи своими ненужными и пустыми замечаниями и поправками.
Но, ничего, мы шустро – в два месяца обновили Город, выдав руководителям рабочих бригад чертежи и план работ, подписанный главами Города. В последний месяц до приезда Фархада больше отдыхали, а если и работали, то по мелочам: проекты новых складов для Ольгимских, новых домиков для городских семей. Люричева попросила сделать ей беседку – она любит читать на свежем воздухе. Заложили фундамент Собора, но не больше, ибо Собор был детищем Фархада – он готовил проект и запретил нам его заканчивать. К сожалению или к счастью, не смотря на долгие потуги «ребенок» у Фархада явился в свет мертвым. Соборная колокольня в финальной стадии строительства – при установке колокола – обрушилась, погребя под собой десяток рабочих, трудившихся над ее возведением. Одиннадцатый же остался навек калекой: его накрыло упавшим 2-х тонным колоколом и звоном порвало барабанные перепонки, а от испуга бедняге перекосило лицо. После этого случая Собор вмиг получил печать дурного места, а Фархад, уразумев, что не рассчитал конструкции под такой вес, не нашел ничего лучше, как вынести колокол за пределы Собора и поставить в скверике заднего двора. Ход отчаянный, но достаточно оригинальный, к тому же ушлый паразит догадался найти колоколу достойное применение – отзванивать время в Городе. Власти утвердили проект, и пришлось старикану опять дуть в столицу уже за часовым механизмом. Трухлявый тупоголовый дятел! И этот маразматик учил меня архитектурному мастерству! Тьфу! Падаль…
Простое население Города поначалу пугалось гулкого голоса двухтонного чудовища и некоторое время роптало, но, однако, привыкло, потеряв при этом всякую охоту наведываться в Створки. О! Легок на помине! Отзванивает поминки по своему хозяину. Да который, черт побери, час? Часы дома оставил…
Сколько времени прошло с тех пор, как умер отец, а я по сей день мучаюсь болью утраты, как свежей! 42 года!!! Жить и жить ему! Да и умер-то по что? Дуэль?! Какой бред! Я ушам своим не верил. Это ж абсурд! Да, мой отец хорошо владел оружием и меня выучил, но в драку никогда не лез. А там, на одной творческой встрече, случилась какая-то потасовка, подробностей которой я так и не узнал – отец ничего не говорил. Но то, что Фархад был в этом замешан – сомнений нет. Он выступил секундантом отца, а потом змеей вился около умирающего, исполняя его последние указания. Эта тварь, как ни пыталась, не укрыла своего подлого торжества: его глаза так и светились, а в приказах проскакивали нотки хозяина… МОЕГО ДОМА! Не прошло и года по отцу, как он уже ухаживал за моей матерью. Стервятник! Потерявшаяся и убитая, мама ничего не понимала: ни того, что Фархад давно заправляет всем в доме, ни того, что он уже твердо стоял на намерении прекратить ее вдовство. Так было жалко мать! До боли в висках! Но что я мог сделать? Я еще не был самостоятельным мужем и сам зависел немало от этого плешивого дьявола! Единственное, что мне оставалось – ждать… Ждать удобного случая.
Годы студенчества пролетели для меня единым мутным пьяным сном, а закончились ссылкой в эту глушь. Жизнь обтесала меня, многое потерялось, позабылось. Но старой обиды я не забыл и не простил! Рано, поздно, Фархад должен был за все ответить. Из-за него погиб отец. Из-за него страдала мать! И наша с братом жизнь пошла под откос из-за него. Я невзлюбил Фархада и он, как бы глуп в своей хитрости не был, чувствовал это. Учителя в университете все как один сдирали с меня по три шкуры, грузя проектами. Фархад явно был с ними на короткой ноге, что подтвердилось тем, что меня не выгнали взашей, когда я помял по пьянке одного богатого сынка. Долго я терпел это позорное рабство! Но Фархад заплатил за все сполна! Заплатил своей жизнью!
***
Тот день? Черт побери, это был обычный паршивый денек, когда лил свинцовый дождь и не хотелось вылазить на улицу. Но у меня были планы, не терпящие отложения. Я намеревался посетить и осмотреть ключевые объекты в Городе, а также присмотреть места для нашего с братом авторского проекта. Начал от рабочих застроек, кончил Створками и Горнами. Все вроде было в порядке: все приказы выполнены, все работы окончены. Кое-где еще лежали накрытые брезентом неиспользованные стройматериалы, но это так – мелочь – надо просто послать записку Ольгимскому, чтобы распорядился.
В Горнах заглянул к Марии. Пробыл там, мило беседуя с ней, пока не пробил полдень. Попросив у Марии перо и бумагу, я написал учителю письмо:
«Уважаемый учитель! Прошу меня простить, что в столь не располагающий к работе день я тревожу Вас, но, считаю, дело того стоит. Тем более что оно касается строения, возведенного по Вашему проекту – Собора. Еще раз выражаю свои соболезнования по поводу несчастия, постигнувшего сию конструкцию два месяца назад, и доставившего Вам столько хлопот. По Вашему указанию я еще раз осмотрел Собор после косметического ремонта и, как ни прискорбно мне Вам это сообщать, обнаружил один существенный недостаток на верхней галерее. Для наибыстрейшего его устранения прошу Вас самолично убедиться в правдивости и точности моего заключения. Незамедлительно! С сим откланиваюсь. Жду Вас в Горнах, у Марии Каиной.
С почтением, ученик великого мастера – А. Стаматин.»
Я был уверен – старик будет ворчать и злиться, но тут затронуто его самолюбие, и он, как бы не ленился, не мог не явиться.
Через час в дверь постучали. На пороге в осеннем пальто стоял учитель.
- Здравствуй! Что, неужто серьезно так? Неотложно? А что, здание уже сдано в эксплуатацию? Так чего же ты пыль поднимаешь? Ладно, молодец! Ошибки надо исправлять по их обнаружении, чтобы не натворить новых. Пошли, покажешь, что ты там своими молодыми глазами узрел!
Как я и ожидал, реакция старика была положительная. Видимо, что-то свое он хотел выразить в этой постройке. Наверное, душу. Ему это удалось: Собор вышел таким же никчемным и трухлявым, как и его создатель. Дефект был даже в стенах, и для его устранения пришлось поставить шесть опор по диаметру.
Мы вошли в Собор. Тяжелые двери из дуба гулко замкнулись за нашими спинами. Внутри было угрюмо, тускло и сыро. Витраж византийского красного стекла в задней стене наполнял помещение грязно-кровавым вязким мерцанием. Полагаю, это место и без всяких несчастных случаев не сыскало бы у местного народца любви и почтения, ибо всем свои внешним и внутренним видом погружало в мысли отнюдь не возвышенные, а подавленные и мятежные. Но я гнал от себя эти чувства. Я никогда не подчинялся и не собирался подчиняться этому паршивому мерзавцу Фархаду!
Мы поднялись на верхний ярус, подошли к балкончику галереи. Фархад, щуря старые глаза, стал напряженно осматривать своды и углы, выискивая недостатки. Ничем достойным внимания не удовлетворясь, он смерил меня нетерпеливым взглядом:
- Тут темно! Мне не увидеть так ничего, даже если что-то и есть. Принеси лампу.
- Зачем? Свет не нужен. То, что я обнаружил и хотел Вам показать, можно найти и без светильника.
- Что же это?
- Выйдите на балкон.
Учитель сделал два шага вперед.
- Ммм! Я, кажется, начинаю понимать. Доски прогибаются. Да и поручни плохо закреплены. Хм! Не сказать, что это очень уж серьезно, но еще один несчастный случай…
- Боюсь, его не избежать, - перебил я Фархада и топнул со всей силой по полу балкона. Он зашатался, поручни, на которые опирался учитель, прогнулись, и он полетел бы вниз, но в последний миг я подскочил к нему и схватил за лацканы пальто, задержав на шаг от погибели.
- Ч..ч..-то, что тты делаешь!!? – заикаясь и хрипя выдавил он. Я приблизил к его лицу, искаженному недоумением и испугом, свое, искаженное гримасой ярости, ненависти, презрения.
- Смотрю в глаза самого паршивого человека на Земле, и меня уже тошнит! Пытаюсь разглядеть в них хоть проблеск души, хоть искринку! Ты мертв, Фархад! Ты никогда и не жил. Тьфу! – я харкнул ему в лицо: За маму! За отца! За нас!
Я разжал пальцы и выпустил, уже начавшие трещать, лацканы его цвета грязи пальто…
_________________
"Когда при мне начинают разговаривать на непонятном языке - я нервничаю, а когда я нервничаю - начинаю палить почем зря. Так что, если хочешь устроить здесь бойню - продолжай в том же духе." - Ромео фильм "Даже не думай".
|