Ой, как вы ее быстро того... в расход...
За Волича теперь беспокойственно...

Не беспокойся,такие типы героев,как Волич,обычно бессмертны

*с самым невинным видом* А мы, вообще, уже заканчиваем

За Волича не беспокойтесь... что то мне подсказывает - у парня большое будущее.... когда нибудь, он станет инкивизитором... интуиция, наверное 8)

Да я не за жисть его беспокоюсь, а за моральное состояние в ближайшее время - невелико удовольствие сейчас подле Марка находиться...

Хм... моральное состояние Волича - это то немногое, о чём беспокоиться не стоит. Дело молодое... отлежится, встанет, и дальше пойдёт. Да, FiLiN, он бессмертный падаван. Его даже чашкой кофе не убить.
Горн, интересно, что же Вам подсказывает, что "у парня большое будущее"? Неужели гадалка поделилась соображениями?
bacchant, мне тоже жаль девочку, но "долго и счастливо" здесь невозможно было бы.

Lussie
Когда подпрыгивала)))

Таки не подпрыгивала, Горн! Пожелание "попрыгать" - это в духе незабвенного Алвы, а мы договорились его изгнать...

Я уже выяснил, что в конечном варианте - не подпрыгивала.... в духе Алвы? (звучит, как "это достойно Моники")
Знаете, мне кажется нам стоит тщательно проштудировать свои черновики и издать бонусом режиссерскую версию 8)

М-мм... и чем она будет отличаться?))) (пришёл в голову "Голос Цвета" и добавленные квесты от Братьев)
Ну, по степени издевательского цинизма эта реплика вполне в стиле г-на Рокэ.
И потом, ну зачем рыжему прыгающая Роксана, э?

Таки вот... хм... кульминация, с позволения сказать...
______________________________________________________

День 4, 23.50

Карминский шел по пыльному тротуару, совершенно не скрывая своего приближения. Все нити были в руках. Мозаика отрывочных донесений, докладов и перехваченных писем сложилась. Толку-то в ней, теперь?
В поле зрения медленно вплывал пребывавший в запустении консервный завод. Замерли фигуры возле окон. Инквизитор не скрывался, а у фигур с винтовками был приказ не стрелять. Инквизитор не прятался, и они не прятались от него. Лишь держали дистанцию, против воли отступая на шаг, пропуская рыжего в конвейерный зал.
Покрытые ржавчиной стены. Шаг. Другой. Третий. Эхо, умирающее в конце коридора, затхлого и пыльного. Откуда-то сверху – грохот работающих механизмов. Там, где некому их выключить. Вхолостую крутятся валы, ползут металлические ленты, мигают лампы под серым потолком.
Остановившееся время, один момент, растянутый в бесконечности. Нереальный момент и нереальная обстановка. Повтор. Стоп. Повтор. Стоп. Плёнка не порвётся, пока того не пожелает оператор. Стоп. Повтор. Повтор.
Кресло. Изломанная фигура под старым клетчатым пледом, изрядно траченным молью. Силуэты с ружьями вжимаются в углы. Встречаются взгляды. Лихорадочно блестящий карий и почти равнодушный зелёный.
Почти.
- Здравствуй, брат.
Инквизитор молчит.
- Молчишь?
Молчит.
- Но ты ведь пришел?
Да, он пришел
- А я ждал тебя, знаешь?
Он знает.
- Тебя больше ничего не держит и не связывает. Ничего… и никто. Теперь ты готов понять.
Да, теперь он готов.
Карминский продолжает движение. Он уже вплотную с креслом. Удар.
Удар. Ужегов падает с кресла. Комкается плед. Щелкают затворы в углах. Десять пар глаз скрещивают взгляды на одной цели. Обратный отсчёт.
- Не стрелять!!! – революционер поднимает руку, и на запястье отчетливо видны крупные грубые стежки суровой нити. Точно такие же швы проходят через впалую цыплячью грудь, опоясывают шею, везде, где из под несвежей, некогда белой, рубашки видно бледное тело – грубые, невозможные швы.
Человек? Нет. Отчётливое осознание: здесь нет людей. Нет… и никогда не было. Теперь это видно совершенно ясно.
Ужегов поднимается на ноги. Теперь он на полторы головы выше Карминского.
Где-то далеко, наверху, на металлическом мосту, пересекающем зал в верхней трети, серебристо стучат каблучки. Здесь, внизу – только глухо стучат сердца.
Сердце. Одно. Невозможно живое для куклы сердце.
-Ты готов понять, - повторяет революционер и бьет в ответ.
Застывшее, словно тягучие сливки, душное пространство взрывается чередой ударов и блоков, руки и ноги рассекают воздух с сабельным свистом, сливаются тела, сливаются движения. Не уследить. Не успеть. Не понять… когда все снова замерло?
Ужегов улыбается. Криво, но искренне.
Торжествующе.
Он победил, и знает это. Он первым прикоснулся к истине. И сейчас в своём праве.
Роль мудрого революционера-проповедника.
Сочувствие. Жалость. Понимание.
Убийца, заранее простивший себе все жертвы.
Карминский вытирает кровь с разбитой губы.
- Ты не успеешь, братец - теперь ты недостаточно быстр. Рамки, рамки, рамки… нам их установили. На самом деле - все это фикция. Нами играют, понимаешь? Они просто играют, мерзавцы… мы знали это, вычислили… но понять, почувствовать… помог мне ты. Понимание приходит через боль. И теперь мой черед открыть глаза тебе, братец…. Все мы братья и сестры в осознании собственного ничтожества. Обиженные и отверженные… нас обманули, подсунув это подобие жизни… но мы отомстим… мы…
Карминский сплевывает на пол сгусток темной, почему-то горькой крови.
-Я поторопился… ты еще не вполне готов. Взять!!!
Срываются замершие в углах карбонарии. Взлетают в воздух приклады, утопают нажатые курки. Вновь двигаются друг другу навстречу замершие в центре зала инквизитор и революционер. Размытый, потерявший четкость, клубок движется через зал. Ломаются руки и ноги – разлетаются картонными фигурками приблизившиеся слишком неосторожно. Медленно проплывают мимо сонные пули. Все движется слишком медленно, как ноябрьские рыбы подо льдом.
Куклы. Всего лишь куклы, попытавшиеся освободится. Так кто прав? И есть ли правые – вообще?
Клубок, ломая мебель и подвернувшихся людей, прокатывается по залу.
Срывается с петель дверь. Двое стоят на песке внутреннего двора. Медленно гниют грубо сколоченные ящики с консервами. Они гнили здесь десятки лет. И будут гнить столько же. Пока не выйдет время. Пока не закончится игра.
Пока не оборвётся плёнка, сминаемая беспощадной рукой.
Серый плащ разорван на плече. Растрепавшиеся рыжие пряди слиплись от крови. Разбиты костяшки пальцев.
Улыбаются тонкие губы, под тонкими усами, на точеном тонком лице.
Улыбается Ужегов. Молчит Марк.
Вязкое молчание прорывается мечтательным:
- Боль раздвигает горизонты, она позволяет прозреть. Кукла не должна испытывать настоящую боль. Это слишком много для нас. Это иллюзия, брат. Но и иллюзия приносит пользу…испытав ее, мы приближаемся к совершенству. Мы видим то, что для нас не предназначено. Я покажу тебе…
Бледная рука, опоясанная черными стежками. Натягивается, вспухает пузырем кожа правой ладони. Тянется, трещит, расступается, выпуская наружу острый, блестящий гвоздь.
Пятнадцать дюймов – сразу мелькает в голове.
Удар! Вспышка! Удар, вспышка! Вспышка! Удар! Удар! Удар!
Надорванная плёнка трещит, и чёрно-белый кадр рассекает багровая полоса. Оператор смеётся и дёргает сильнее.
Не заставить вернуться – так сломать. Закончить сцену, которая не успела начаться.
Рука Ужегова опускается снова и снова. Оставляя липкий кровавый след, Карминский сползает по стене.
Человек, превращающийся в страшную куклу, и кукла, марающая стену тёмной кровью.
В руке Ужегова появляются портняжные ножницы в облупившейся зеленой краске. Взмах, другой. Инквизитор чувствует, как ноги теряют чувствительность...
Взмах…
…рука….
Оператор растерянно смотрит на выскользнувшую из-под пальцев плёнку. По сухой траве растекается красное. Стоп-кадр. Контроль потерян.
Кукла освободилась.
- Погоди…. – Кровь, булькая, пузырится на губах.
- Что? – замирает Ужегов, забыв сомкнуть пальцы в стальных кольцах. - Я не слышу!
- Погоди…брат….
Дрожащая рука стирает кровь с губ, уходя в сторону. Наклоняется к самому лицу голова – наискось, через щёку, чёрные стежки.
В страшной ухмылке кривятся губы. Завершая движение, завершая круг, ложится на лицо окровавленная ладонь.
Вспышка… удар! Удар! Вспышка! Удар, вспышка! Вспышка! Удар! Удар! Удар!
Словно сломанный проектор, выхватывающий из темноты куски происходящего… Вспышки и темнота. Но есть звук. Шаги, голоса, женский крик и приближающийся дробный перестук каблуков…
ЗАБИРАЙ!!!
Хруст сломанных пальцев. Вспышка… торопливые шаги. Падающая мебель. Марионетка становится свободной. Нити оборваны. Боль…. Вспышка….
БЕРИ!!!
Боль…. Яркая, как вспышка… в полной темноте…в вечной темноте… вечная боль… больше чем было – гораздо больше, чем нужно… гораздо больше чем может быть. Человек не может, не способен просто носить в себе столько боли. Столько честной, искренней, живой, торжествующей боли. Настоящей боли. Которая рождается вовсе не в нервных окончаниях.
БЕРИ!!! ЭТО ВСЕ ДЛЯ ТЕБЯ!!! ЭТО ТВОЕ!!!
Вспышка…
И падает, выскальзывая из грязных тряпок, огромный гвоздь. Расползаются суровые нитки, раскатываются пуговицы. Оседает на серый песок куча грязного тряпья. Кукла «Ужегов», которая, превысив отпущенную меру терпения Властей, так и не стала человеком.
И не станет уже никогда.
Трупы… трупы… тряпки….
Куклы… изломанные тела, сплетающиеся оборванными нитями… и исчезают следы, истаивает на песке кровь. Следы исчезают, ящики остаются гнить.
Изнутри – стук серебряных каблучков. Всё же успела. Или – не успела? Неважно. Из нарисованных синих глаз выкатывается слеза и ползёт вниз, по щеке, сделанной из мешковины.
Не видеть… не знать…
Невозможность просто забыть.
Правда, брат. Такая вот… правда.
Другой не держим.
Нити оборваны, и рука не желает слушаться. Не желает подниматься. Ничего, научимся двигаться самостоятельно. Без всяких нитей.
Испуганные кукольные глазищи в обрамлении чёрных прядей. Кровь пачкает синюю накидку.
Серебряные туфли…
Вспышка.
Темнота.

День 5, 02.20

Мягкие подошвы шуршали по тротуару, вторя падающим листьям. Со всех сторон, казалось, исходит шёпот множества еле различимых голосов, переговаривающихся о каких-то непонятных и непостижимых простым смертным вещах. Мелодичное журчание фонтана вплеталось в этот потусторонний разговор таинственной мелодией.
Несмотря на поздний час, Аглая уверенно шагала по пустынной улице и что-то мурлыкала под нос, посматривая по сторонам. Пару раз дорогу помощнице Орфа перебегали кошки, торопящиеся по своим делам, один раз встретился сгорбленный старик с тачкой, полной каких-то тряпок.
Лёгкие порывы ветра, не приносящего прохлады, вяло шевелили ветви лип и клёнов. Было изматывающее душно. Впрочем, на юге уже застилали небо тяжелые грозовые тучи. В остальном всё складывалось как нельзя лучше: полтора часа назад Роксана сообщила о том, что их план подходит к завершающему этапу. Собственно, посмотреть на этот этап Лилич и направлялась; по договорённости с гадалкой, этой ночью предстояло рассчитаться друг с другом полностью и поставить, наконец, точку в затянувшейся истории. Аглая ожидала нескольких минут триумфа - в самом деле, разве не идеально всё продумано? Она, опальная помощница известного аналитика, так хитро обвела вокруг пальца самого Вешателя! Попутно заставив его нарушить, как минимум, две статьи Кодекса.
В предвкушении развязки молодая женщина довольно зажмурилась. Риск оправдал себя, что бы там ни говорил наставник... не далее, чем завтра утром, она это докажет всем.
В зыбких тенях впереди вырисовывалась тёмная громада завода. Кривые трубы на фоне серо-синего неба, зияющая пасть распахнутых ворот, штабели ящиков во дворе - это, должно быть, наводило суеверную дрожь на обывателей, утверждавших, что в заброшенных цехах слышны звуки работающих механизмов. Но, поскольку Аглая Лилич считала себя трезвомыслящим человеком, она не стала испуганно оглядываться в поисках следящих внимательных глаз (или чего-то ещё), а попросту перешагнула металлический брус и пересекла двор.
Роксана назначила встречу с внутренней стороны площадки для отгрузок - насколько представляла Лилич, для этого следовало пересечь завод и воспользоваться запасным выходом. Изучив поблёкший план на стене, она уверенно зашагала по коридорам, избегая глядеть по сторонам. Трезвомыслие, или нет, но зрелище покинутых цехов и замерших машин производило достаточно тягостное впечатление.
"Шурх-шурх-шурх..." - вторило её шагам почти неосязаемое эхо. Поворот, коридор, поворот... несколько раз свернув за угол, Аглая оказалась в проходном цеху, вернее, на подвесном мосту над ним. Внизу валялось - странно - обшарпанное кресло, были разбросаны какие-то тряпки, палки... надо полагать, здесь нашли пристанище местные бродяжки. Ну и чёрт с ними...
Пожав плечами, она по поскрипывающему мосту и открыла дверь с надписью "Не входить! Идёт погрузка товара!" Очутившись в тесной каморке с широким жёлобом, исчезающим в стене, Лилич не сразу заметила неказистую дверцу в самом углу. Выбравшись, наконец, на свежий воздух, она вздохнула с облегчением.
Площадка для отгрузок представляла собой правильный квадрат, огороженный ржавой сеткой-рабицей. Посередине угрюмо застыли причудливые механические приспособления, вокруг которых были разбросаны всё те же ящики.
- Вы только посмотрите! Участников драмы становится всё больше. Неужели вам не страшно в одиночку бродить по улицам, Аглая?
Вздрогнув, она остановилась, как вкопанная. Если это было частью плана, то Роксана что-то умолчала...
Карминский стоял, прислонившись к штабелю ящиков и меланхолично накручивая прядь волос на палец. Его плащ был разорван в нескольких местах и покрыт пятнами крови, под левым глазом подсыхало несколько глубоких царапин, похожих на следы чьих-то ногтей. Несмотря на это всё, инквизитор улыбался... как-то отрешённо и непривычно спокойно. И от этой улыбки Аглае стало особенно жутко.
- Ну, что же вы? Проходите, располагайтесь. А мы послушаем вашу версию истории... правда, мадемуазель… Анастасия?
Лилич вздрогнула, заметив сидящую поодаль хмурую Роксану.
"Откуда он знает?!"
Против воли сделав шаг вперёд, она опёрлась на столб, поддерживающий перекрытия, и глотнула ставший неожиданно вязким воздух. "Попалась..." - пронеслось в голове. - "...самым глупым образом попалась. Где же случился сбой?"
По-кошачьи прищурившись и зачем-то пристально глядя на её руки, Марк бросил:
- Рассказывай. Иначе я таки сдержу слово и убью тебя прямо здесь и сейчас. Мне, видишь ли, надоели эти игры в шпионов и романтических идеалисток.
Выпрямившись с видом попранной гордости, Аглая заговорила.
...Да, это она подлила в кофе приворотное зелье. Да, и расспрашивала Волича совсем не из праздного любопытства. Нет, Герман Орф тут не при чём - напротив, он был против её планов...
...Нет, Валерию Ставскую она не видела и никаких дел с ней не имела. Обыск? Какой? Нет, это целиком и полностью дело рук "праводельцев". Непричастна. Не убийца. Не... не... Не было, не знаю, не планировалось...
Исчерпав, наконец, лимит вопросов, рыжий жестом заставил её умолкнуть. Помолчал, глядя в сторону. И, наконец, с ненавистью прошипел:
- ... Какая же вы, все-таки, с-с-сука, Лилич... беспринципная тварь... придушить бы тебя, коллега… да что с того толку?
Он устало махнул рукой.
- Завтра... вернее, сегодня утром. Кабинет вашего, с позволения сказать, наставника. Советую прийти, иначе хуже будет… - Карминский выдержал паузу, задумчиво прикусил губу и, в который уже раз за этот короткий разговор сменив тон, безразлично бросил - Свободна.
...Опомнилась она, только оказавшись на другом конце квартала.

Недаром я эту Лилич всегда недолюбливал ...ее случайно не после этой интрижки отправили в степной городок?
Спасибо за увлекательное чтение,это было интересно

FiLiN, это ещё не конец. Как бы развязки-то не было...
Ну... учитывая, что по нашей версии её как раз НЕ отправляли в степной городок... хотя - кто знает?

Ну я ведь не сказал,-"Поздравляю с окончанием эпопеи" или что-то вроде того,а надежда,она всегда последней копыта отбрасывает

Вот сижу и думаю... думаю... многозначительный у Вас пост вышел, FiLiN, намекательный такой...
Скоро уже закончим, скоро. Если матанализ не помешает.

О,великий и ужасный матан!
Но,к сожалению(а может и к счастью),бывает и сложнее,например-квантмех : В любом случае,желаю удачи!

Еще раз повторю - теперь чтобы слышали оба соавтора часть, где Ужегов и Карминский в некоторой степени эээ... дрались, так сказать, вышла безумно стильной, эмоциональной и динамичной - просто замечательно! Правда, ни черта не ясно кто кого бил (к слову - отравление кедровыми орешками у меня уже кончилось, но все равно не ясно )

2FiLiN
Собсно, от себя лично могу сказать, что сделано это было не из нелюбви к Лилич (я и вовсе к оригинальной Аглайе очень хорошо отношусь), но из пакосного хулиганского желания "позырить", уверен, что моя соавтор преследовала цели напротив благородные и высокие))))
Но поздравлять нас действительно еще рано)))

2Урания
Я очень рад!))) Да.... тому, что у Вас кончились орешки в организме))) (хоть это было и не отравление в прямом смысле слова) И огромное спасибо и за восторженную часть отзыва и за бескомпромисную честную критику.(которую Я уже учел и дважды повесился на воротах одной токийской школы)))))))))))

О,не сомневаюсь,зло обязательно должно быть наказано С нетерпением жду развязки ...

2Урания:

Спасибо! Собственно, львиная доля поздравлений переадресуется моему соавтору, который и писал данную сцену... я - так, слегка примазываюсь...

2Горн:

Хм, цели? Признаться, после того, как Вы дали посмотреть конец сцены на заводе, целей не было... разве что - не испортить ударность и выразительность.

2FiLiN:

Пасиб. Мне, как гуманитарию до мозга костей, такие пожелания нужны.

2all:

Ещё раз огромное спасибо... *краснею* Это всё Горн!
З.Ы. А я Аглаю не люблю...

В общем-то тут и без старины Горна все было бы просто чудесно. В чем Вы сейчас и убедитесь. Дамы и господа, внимание. Две следующие главы, при моем полном возхищении, совершеннейшим образом без каких-либо правок злобного тролля)))))))

Горн, не скромничайте!
________________________________________________--

День 5, 04.40

- И давно вы об этом знаете?
Карминский окинул собеседницу взглядом и отвернулся. Что ни говори, а в виде человека она смотрелась не в пример лучше - сейчас от броской красоты практически ничего не осталось. Матерчатые щёки, мелкие стежки под стеклянными пуговицами-глазами. Чёрная бахрома волос. Кукла... говорящая, двигающаяся, думающая - но, тем не менее, кукла.
Жутко. И мерзко.
Перевёл взгляд на собственные руки: тонкие запястья, бледная кожа, местами - кровоподтёки и царапины. Человеческие руки, абсолютно человеческие. Почему? В чём разница?
Роксана... нет, Анастасия Мальцева тем временем продолжала что-то говорить. О том, что "Правое дело" основано не так давно, что об истинном положении дел никто, кроме них, не знал... София хотела выйти из организации и сдать всех остальных, но этого нельзя было допустить...
Ничего нового. И ничего важного. Зачем спрашивать? Теперь это бессмысленно. И это, и всё остальное. Разве что...
- И никто из вас не понимал, что вами всё равно играют... что ж, это ясно, вы считали себя носителями истины, неприкосновенными и неподвластными никакому суду. - Быстрый взгляд в её сторону. Нет. Это невозможно выдержать.
Мрачно закусив губу, гадалка с каким-то суеверным страхом покосилась на старательно отводившего глаза инквизитора.
- Но это так и есть. Мы не подчиняемся правилам игры. Никто из так называемых "Властей" нас не контролирует...
- А кто тогда обрезал ниточки вашему Ужегову? - Марк горько усмехнулся и, в который уже раз, сплюнул кровь на песок. Вяло промелькнула мысль - с такими травмами долго не живут, почему тогда... Но размышлять на эту тему не было настроения. - Мне не кажется, что он покончил с собой, видишь ли.
Из-за крыш далёких домов поднималось зарево рассвета. Там, в жилых кварталах, просыпались обитатели города... готовились к рабочему дню, завтракали, ссорились, мирились, плакали и смеялись, не подозревая о том, что на самом деле...
...Они. Не. Люди.
Куклы.
Правда иногда страшнее любых заблуждений.
Крепко, до боли пальцах, стиснув край одного из ящиков, Карминский еле слышно произнёс:
- В твоих интересах сегодня явиться в кабинет Германа Орфа... думаю, дорога тебе известна. Больше нам не о чем разговаривать. Свободна.
Когда стук каблуков серебристых туфель растаял в коридорах завода, Марк тяжело вздохнул и, сгорбившись, побрёл в сторону второго корпуса. Ноги всё ещё плохо слушались, но теперь хотя бы не приходилось постоянно искать точку опоры.
...Здесь царило ещё большее запустение, чем в первом корпусе. Собственно говоря, цеха были попросту пусты - обитые жестяными панелями стены и пол, небрежно побеленные потолки. Кое-где - мерцающие лампы. И всё. Как будто перед неведомыми проектировщиками стояла задача создать лишь видимость завода... изначально заброшенного завода... на памяти инквизитора, он и не работал никогда...
Так. Стоп.
Это уже паранойя.
Карминский недовольно отбросил со лба прядь волос. Так можно в каждом строении видеть тайные интриги невидимых кукловодов... и в каждом встречном горожанине - марионетку... а от такого образа мыслей два шага до сумасшествия.
Полностью отогнать странные подозрения не получилось. А швы и разноцветная ткань с пришитыми суровой ниткой пуговицами на лицах ранних прохожих только усугубили ощущение нереальности всего происходящего. Услышав совсем рядом чириканье какой-то птахи, Марк против воли повернул голову, ожидая увидеть комочек ваты с картонным клювиком и глазками-бисеринками. Но в густой листве певунью было не разглядеть, чему инквизитор почти обрадовался.
Дом. Скрип ступенек. Спящая кошка на подоконнике. Ничего не изменилось за прошедшую ночь... Всё те же стены и та же дверь, сейчас распахнутая настежь. Ну да... как-то не до того, чтобы закрывать, было.
Сверху послышались шаги.
- Доброе утро! Вы не будете так любезны объяснить, что здесь произошло? Я слышала выстрелы...
Соседка с третьего этажа, интеллигентная пожилая учительница. Раньше - ухоженная женщина в безукоризненно отглаженных платьях и неизменной шляпке, сейчас - фантасмагоричная формация из лоскутов, бахромы, обрезков бумаг и проволочных очках на гротескном подобии носа...
Сглотнув, Карминский скользнул в квартиру и захлопнул за собой дверь. Сполз на пол, прижимая ладонь к груди - там, где пойманной птицей трепыхалось сердце, заходившееся от ужаса и неприятия происходящего...
"Так, будем мыслить логически. Что мне даёт это знание? Ничего полезного. Ну, куклы. Ну, нити. И что дальше? Что?.."
Как назло, логика отказала. И способность критически оценивать ситуацию - тоже. Остался только иррациональный страх, вовсе не характерный для Карминского, и оттого ещё более пугающий, если позволительно так повторяться.
Обволакивающая сознание жирной паутиной мгла. Нет смысла, нет цели, нет будущего... ничего нет. Ложь. Кусок киноленты, сорванный с катушки беспощадным оператором. Темнота. Снова.
...А потом было - осознание себя - в ванной, перед зеркалом, с уже поднесённым к лицу ножом.
"Не видеть - значит, не знать. По крайней мере, рассудок не пострадает..."
Внезапно встрепенувшись, Марк опустил руку. И коротко, зло рассмеялся.
- Не возьмёте, господа хорошие...
Нож вернулся в ящик кухонного стола, а взамен оттуда была извлечена серебряная ложка. Несколько минут спустя Карминский с наслаждением, какого не испытывал уже давно, прихлёбывал свежесваренный кофе. До встречи у Орфа оставалось полтора часа... Марк представил, как вытянется физиономия старого умника, когда его ненаглядная Аглая будет подписывать свои показания.
А потом - как эта самая физиономия будет выглядеть для него.
Плавно, чтобы не расплескать, поставил чашку на стол и вышел из кухни.
Некоторое время спустя он вернулся и спокойно допил кофе, глядя в окно. В крапчатой зелени глаз с точками зрачков отражался пламенеющий рассвет...
И рука, поднимающая чашку, уже не дрожала.

День 5, 06.о8

Лихорадочно перетряхивая коробочки и пузырьки, извлечённые из шкафчиков и ящиков стола, Роксана металась по салону. Так, это обязательно взять с собой... вот это - может, потом удастся приготовить... а пассифлора заканчивается, нет смысла брать...
Собственно, мысль о побеге из города оформилась у гадалки ещё вчера вечером. Произошедшие ночью события только подтвердили правильность этого решения. Что бы ни говорила Аглая Лилич, приворотное зелье не подействовало - чего и следовало ожидать. Перед глазами Роксаны всё ещё стояло то выражение омерзения, с каким взглянул на неё едва пришедший в сознание инквизитор. Нет, иллюзий на его счёт женщина не строила, но... профессиональная гордость была ущемлена.
А вообще - ну её, эту гордость, сейчас бы ноги унести поскорее!
Будущее рисовалось в самых мрачных тонах. Поскольку Аристарх убит, остальные куда-то исчезли - известно, впрочем, куда, - но тряпки и пуговицы вряд ли можно назвать вещественными доказательствами, - то отвечать перед Законом придётся именно ей, Анастасии Мальцевой. Как там говорил Аристарх? Несколько убийств, участие в антиправительственной организации, подготовка переворота... в общей сложности, самое гуманное, на что можно рассчитывать - это расстрел. Хотя пожизненное заключение тоже возможно. И неизвестно ещё - что хуже.
"Он прав, нами тоже играли... притворялись, что отпустили нитки, позволяли поверить в свободу. И теперь загнали в ловушку собственной самоуверенности..."
Сумка собрана. Только самое необходимое - и новый комплект документов на имя Дины Штерн. Дорогая краска для волос превращает жгучую брюнетку в пепельную блондинку, изготовленные на заказ линзы меняют цвет глаз с синего на светло-карий. Макияж, неброское дорожное платье; и мадемуазель Роксана отошла в историю.
Ничего. Чем дальше от Столицы, тем лучше... всегда можно собрать единомышленников и, с учётом всех совершённых ошибок, всё-таки исполнить мечту. Освободиться от тех, кто считает себя вправе управлять чужими жизнями.
Только сначала нужно успеть выбраться из ставшего опасным города.
Повернув ключ в замке, Мальцева счастливо рассмеялась и тряхнула головой. Вот ещё одна глава жизни отошла в прошлое. Жалеть погибших нет смысла - жизнь кукол не стоит и медной монеты, а до конца может дойти только сильнейший. По головам. Оставляя за собой тех, кто не выдержал и сломался на полпути. И она, Анастасия, пройдёт ветку своей судьбы полностью. Из кокона выпорхнет бабочка - неподвластная никому и ничему. Свободная. Единственный живой человек в мире марионеток.
- И далеко собрались, мадемуазель?
Она очень медленно опустила руку с ключом и, не оборачиваясь, скривилась, словно от зубной боли. Да, на будущее запомнить: нужно сжигать все мосты. Сразу. Иначе прошлое не отпустит.
Некогда мелодичный и завораживающий - впрочем, кого сейчас здесь завораживать? - голос прозвучал надтреснуто и крайне устало:
- Я уезжаю из столицы. Надеюсь, вы понимаете причины.
На её плечо опустилась обманчиво мягкая ладонь - Анастасия знала, что одно неверное движение может стоить ей руки. И послушно замерла, прокручивая в уме возможные варианты развития событий.
- Причины? Как же, как же... - на этот раз не было нарочитой вежливости, только горькая ирония и неприкрытое презрение. - Никто не любит платить по счетам. И отвечать перед законом никто не любит. Говоря вашими же терминами - не перед тем Законом, который представляют послушные марионетки Властей, а перед самым, что ни на есть человеческим. Как, дорогая моя? Понятия "честь" и "справедливость" вам неизвестны?
Мальцева подавленно молчала, машинально теребя шнурки накидки. Шансы на благополучный исход стремительно таяли.
Усмехнувшись, Карминский развернул её лицом к себе и зло оскалился. За прошедший час он успел переодеться - вместо серой формы обычный чёрный костюм - непривычно... и оттого ещё более жутко.
- Так неизвестны, надо полагать? Что же, я так и думал. А жаль, жаль... думаю, если бы вы с самого начала согласились сотрудничать, можно было бы избежать многих непоправимых ошибок. Не правда ли? Можете не трудиться отвечать, впрочем. Итак... обрисую диспозицию. Во избежание новых опрометчивых поступков с вашей стороны, я провожу вас на очную ставку с Аглаей Лилич. После всех необходимых формальностей вас ожидает... - он отрешённо взглянул на небо, - ...суд. Строгий, но справедливый. Не по Закону. По вашим поступками и их последствиям.
Непроизвольно вздрогнув, Анастасия разжала руку, и саквояж упал в легкую серую пыль, облачком взвившуюся у её ног.
По колодцу двора неведомо откуда пронёсся порыв холодного ветра, взметнувший сухие листья и одиноким волком загудевший в трубах. Как назло, никого вокруг... странно, почему никто не торопится на работу? Обычно в это время за окнами салона раздавались поспешные шаги, разговоры, да хотя бы лай собак... Сейчас всё словно умерло. Дома смотрели чёрными глазницами окон, и от них веяло вековой затхлостью. И пустотой. Каменные декорации, из которых убрали актёров.
Ощутимо потемнело. Только-только поднявшееся над горизонтом солнце походило на пламя свечи, пробивающееся сквозь закопчённое стекло. В который уже раз ударило по нервам - это не реальность. В реальности так не бывает.
- Что... что это? - она беспомощно взглянула на инквизитора. Тот пожал плечами, слегка поморщившись от мгновенной боли в правой, перебинтованной руке.
- Ваш дар этому городу. Настоящее положение вещей. Или вы думали, что можно играть в революцию и свободу, не обращая внимания на то, что происходит вокруг? - проследив за её взглядом, Марк понимающе усмехнулся. - Вот она, ваша свобода. Тряпки и нитки, пустые коробки квартир и кошки из разноцветной пряжи. Как думаете, многие жители столицы окажутся готовы её принять?
- Это их проблемы! - отчаянно рванувшись, Анастасия умоляюще всхлипнула. - Кто не готов - тот слаб, а слабым в реальной жизни не место!
- Вот, значит, как вы заговорили, мадемуазель поборница истины? Хорошо же... пойдёмте, наконец, у меня и помимо вас есть дела!
Семеня вслед за инквизитором по пустынным улицам и стараясь не споткнуться, Мальцева лихорадочно вспоминала - успела ли засунуть в причёску длинную шпильку, много раз спасавшую в опасных ситуациях? Кажется, да... раз уж теперь они на равных в этом игрушечном мире... можно побороться за собственную жизнь!

Даа...в определенный момент мне даже показалось,что Анна таки сбежит из столицы и,перекрасившись в блондинку и вставив контактные линзы,возьмет псевдоним...Ангел! ,но видимо показалось

2FiLiN
Анастасия - это Настя, а не Аня
Сам вечно путаюсь)))