Ну, как мне кажется, в Море основное - драма все-таки. Экшн-моментов там мало, и они в основном способствуют острее эту драму чувствовать. Поэтому я всегда боюсь, что Вы перегнете, разрушите мордобойными сценами то хрупкое чувство любви, которое внушают персонажи.
И еще: мирные сцены у Вас получаются лучше.

А зря,зря 8) ...парень еще наделает делов,точно вам говорю,да и предназначение у него внушительное,утопическое такое он ведь башню не порушит,нет?)

Хе-хе, а ведь точно... На Бакалавра-то работал. Лучше бы Гаруспику в его логове бардак помог прибрать.

Хех, так вроде бы - мордобоя у меня здесь не было. Что до драмы... она неизбежна. Это же МОР всё-таки, здесь без драмы никуда.
Насколько я помню, Уклад не требовал разрушения Башни. Значит, не порушит... и утописты спокойны, и чудо цело.
Да у меня рука бы не поднялась Башню рушить...

Здесь его действительно не было, была конфликтная ситуация, к нему располагающая. Я и не говорила, что он был, я говорила, что боюсь, что... Потому что неприятные прецеденты были.

Ну, ситуация располагает, а Вы правильно подметили выше, что травники - народ мирный и пугливый, мордобоя не любит.

Эх, век бы из этой темки не вылезала. Очень люблю вашу прозу, Lussie.
А где тут в фан-клуб Хиннарэ записаться?

My_Friend, спасибо! Приятно Вас здесь видеть, очень.
А я бы не вылезала из Вашей, так и сидела бы в окружении Даниила и стелс-кошек.))) Уж очень хороши они у Вас.
О, в нашем фан-клубе прибыло!)))

Власть и вера

--посвящается My_Friend, воспевшей Даниила и стелс-кошку.

Третий день от начала Второй Вспышки

Больше всего это было похоже на лист тонкой серой бумаги, к которому приклеили клочки надёрганных льняных волокон. Странно. Где это такое может быть? Вряд ли Долгий Корпус, там потолки деревянные. И вряд ли родной дом, там с притолоки свисает масса полезных запасов - рыболовные крючки, трава, костяные бусы, найденные прошлым летом у болота...
Внезапно из-за одного клочка высунулся невероятно яркий огонёк - круглый, напоминающий глаз с раскалённым зрачком. Минуты три Хиннарэ смотрел на это явление, соображая, что это такое, пока в медленно просыпающемся разуме не мелькнуло: это же солнце!
Просто солнце, выглянувшее из-за облака. Серый лист оказался небом... выцветшим сентябрьским небом, по которому лениво шествовало угасающее светило.
Следующим ощущением стал всепроникающий холод. Опять камни, э? Прямо заговор какой-то...
Как оказалось, камни действительно имели место быть. Вернее - одна глыба с неровно обтёсанными краями, ледяная на ощупь и покрытая липкой застарелой кровью. Жертвенный камень кургана Раги, где испокон веков раскрывали авроксов.
"Час от часу не легче."
Хиннарэ приподнялся, оглядываясь вокруг. Сигнальные шесты вокруг камня были потушены прошедшим дождём и, видно, зажечь их снова было некому. Ну, конечно же - Термитник заперт по приказу бооса Влада, а те сыновья Бодхо, что сумели скрыться, больше озабочены спасением своих жизней. чем поддержанием ритуального огня. Их можно понять.
Куда хватало глаз - голая степь. Там, справа и немного впереди - травник прекрасно помнил - находится кладбище. Было бы понятно, если бы прийти в себя довелось именно там. Или...
Невольно поёжившись, Хиннарэ представил себе, что было бы, вздумай Саба поступить по степному обычаю. Похоронный костёр вряд ли оставил бы шансы на возвращение - кстати, а почему она так не сделала? Если подумать, это гораздо проще и логичнее, чем тащить мёртвого полукровку через весь город на курган. Особого смысла в настоящей ситуации Хиннарэ не видел.
Впрочем, после разговора с почившим Исидором и пятнашек с мертвецами, искать смысл в происходящем как-то поздновато...
Мысль об Исидоре потянула за собой целый ряд обрывочных воспоминаний. Надо, выполняя обещание, передать Артемию слова отца... или нет, сначала надо поговорить со Старшиной Боен. Или всё же молодой Бурах сейчас важнее? Да и матери на глаза показаться... после гибели отца она стала как сама не своя, никак не верит, что Ваграма больше нет. Как бы известие о смерти приёмного сына не подкосило её и без того хрупкое здоровье...
Порыв холодного ветра заставил травника обратить внимание на то, что разлёживаться на камнях в тонкой рубашке и чуть более плотных штанах вредно для здоровья. Перекатившись на сухую, слипшуюся от крови траву, Хиннарэ с некоторым трудом поднялся на ноги и, переждав приступ головокружения, начал спускаться с кургана. На полпути оступился и рыбкой проскользил до самого подножия. Тихонько выругался, встал, отряхивая семена росшего здесь в изобилии пупырника.
- Ты вернулся, отнятый-у-земли. Сестра говорила, что станет так. - знакомый нелепый силуэт на фоне расцвеченного вечерней зарёй неба выглядел совсем уж нереальным.
- Сестра? - памятуя о слабости странного существа, Хиннарэ не стал приближаться к нему. - Какая сестра, э-ээ? И с какой стати ты за мной следишь, дух степи?
- Девочка, что знает линии и лечит руками. Сестра. - туманно ответствовал пришелец. - Я не слежу, я предвещаю. И ухожу в степь, которая меня породила.
- Э? И что ты предвещаешь?
- Изменения. Смерть. Рождение.
Значительно покачав головой на тонкой шее и размахивая лапками, белёсый "предвестник" засеменил прочь. Первым порывом было - догнать, прижать и выяснить смысл замороченных изречений. Однако перевесило здравое соображение: тут и так есть, в чём разбираться, а путаные фразы ходячей деревяшки вряд ли прояснят хоть что-то. Степные духи не любят говорить прямо.
Привычно пожав плечами - дескать, ну и иди отсюда, не до тебя сейчас - Хиннарэ вернулся к более насущным вопросам. Есть не хотелось совершенно, пить тоже - значить, нужно решать, куда идти.
При недолгом размышлении выбор пал на Старшину Оюна. Если ойнон Исидор не ошибся, и если виденное в кровавом озере было правдой, то кровный родич авроксов должен знать о решении уклада и остерегаться впредь творить подобное.

...Уклад - это не только мясники, менху и травники с Невестами. Как и не только корпуса Термитника, Бойни и круг Суок. Уклад - это живое, дышащее и думающее существо - многоглазое, многоногое, проросшее сквозь землю, впитавшее кровь и породнившееся со степью. Каждый степняк знает: воля Уклада нерушима. Но никто не ведает, какова она, пока не принесут жертву духам на кургане Раги... так было до сих пор.
Теперь же всё это - и пласты почвы под скотомогильниками, и пение Травяных Невест, и мычание пасущихся коров, и скрип скребка по лоснящейся шкуре, и смертный ужас запертых в Долгом Корпусе мясников - всё сплеталось в тугую нить ожидания и мрачного всезнания, созвучного стенаниям мёртвых и вкрадчивому шёпоту твири. Звонкой трелью - тонкие лепестки савьюра и кисточки белой плети; протяжным, мучительным стоном - придавленная многотонными дольменами земля; чуть слышным щебетом - загадочный Многогранник на правом берегу Горхон-реки.
Воля Уклада. Голос степи. Память земли.
"Я не просил такой ответственности!" - с неожиданным раздражением Хиннарэ откинул назад растрепавшиеся волосы. "Пусть Артемий слушает степь, он хотя бы истинный менху..."
Но умом травник понимал: придётся. Говорить от имени всего Уклада, не давать частям этого исполинского организма становиться угрозой для целого. Придётся быть тем, кем должно. Пусть даже он, сын кладбищенского смотрителя и Невесты, и не помышлял о таком странном предназначении.
"Лучше бы мне и вовсе не рождаться. Ожившая воля Уклада, не я. Хиннарэ-травника больше нет."

Врата Скорби отворялись только наружу, выпуская быков, но никого не впуская обратно. Если хочешь пройти в Бойни - проходи, но как все: с позволения Матери-настоятельницы, сквозь зев Ворот Труда. А сейчас они закрыты, как и оба корпуса Термитника. Выход один: попытаться сделать то, что никто раньше не делал.
Эта ветка железной дороги почти потерялась под мягко шелестящей травой и набившейся между шпал землёй. Боос ругался, заставлял расчищать рельсы и смазывать стыки жиром, но через неделю всё возвращалось в прежнее состояние. Раньше Хиннарэ думал, что здесь сама степь противится горячему металлу - теперь он ТОЧНО ЗНАЛ, что это так и есть. А знание обязывает действовать: обратиться к Ольгимскому, требуя закрыть сообщение между городом-на-Горхоне и столицей. Представив себе реакцию бооса, травник тяжело вздохнул. Воистину, почти непосильная ответственность для того, кого степняки и за брата-то не считают!
За невесёлыми мыслями Хиннарэ и не заметил, как подошёл к Вратам Скорби. Рельсы ныряли в их жерло и терялись в плотной тьме, которая не впускала никого, будь ты хоть городской, хоть степняк, хоть сама Костяная Людоедка. По слухам, даже сейчас бушующая в Термитнике зараза не коснулась Боен. Но, несмотря на это, их тоже запечатали: во избежание бунта и прочих беспорядков, как выразился младший Ольгимский, когда приходил забирать ключи от Долгого Корпуса.
Как бы то ни было, а внутрь проникнуть нужно. Так и не придумав способа перехитрить дремлющую преграду из мрака, Хиннарэ решил попробовать дойти до неё - а там уж будь, что будет. Авось не убьёт... хотя рассказы старших говорили об обратном.
Шаг, ещё шаг. Звуки окружающего мира исчезли, потерявшись в зыбких тенях, непрекращающийся шёпот трав и земли тоже стих. Тепрь Хиннарэ слышал только удары своего сердца и чувствовал лишь могильный холод. Ледяные щупальца заползали под одежду, скользили по рукам, тянулись к горлу, словно заставляя повернуть обратно. На одежде появился иней, неожиданно ярко мерцающий в мглистой черноте. Травник уже не чувствовал своих рук, но продолжал упрямо переть напролом. То, что сейчас загораживало его путь, не было живым - всего лишь ткань страшных суеверий, традиций и приказов тех, кто возглавлял Бойни со времени их появления.
"Всего лишь слова. Они не могут сдержать волю Уклада."
Хиннарэ рассмеялся, поймав себя на этой мысли. Ну нало же - один мертвец сказал непонятное, а доверчивый полукровка наивно решил, что теперь может всё... Этак нужно сразу на место Старшины метить, чего ж ты, светловолосый? Авось, Оюн устрашится такого стр-р-рашного соперника и беспрекословно уступит власть!
Резко прозвучав под каменным сводом, смех отозвался странным гулом. Впереди показалось постепенно разрастающееся пятно света; вернулись звуки - гортанный говор мясников, пыхтение одонгов, взмукивание молодых бычков в загонах. Хиннарэ не сразу понял, что произошло, а когда осознал - из последних сил заторопился вперёд, чувствуя, как тёплое дыхание Боен возвращает к жизни заледеневшее тело.
Он сделал это. Вошёл через Врата Скорби и ничто не остановило его.

Ой! Впервые в жизни мне что-то посвятили! Это... так приятно! Спасибо, Lussie!
Ах, Хиннарэ, мое сердце с тобой!!!

Так-так-так! Ждем дальше. Очень интересно.

My_Friend, на здоровье. Как верный адепт культа Прозрачной Кошки, не могла не выразить своё Вам почтение и благодарность. А ещё нам с Вами одинаково нравится Да-анечка...))))

MorlokKate, слышать от Вас "очень интересно" - это очень приятно!

Щас Оюн огребет! ХD Кхе,кхе...интригует,интригует...что же предпримет наш вспыльчивый товарищ некромант?Неужто сбросит Старшину-узурпатора с незаконно приобретенного трона?

Хех, "менять историю - так менять", да?

Ну конечно ,правда в этом случае становится непонятной роль Артемия,но то уже мелочи

Артемий - будущий Старшина, это ж канон.)))

Ах да!Я ведь запамятовал Тему в качестве одного из важнейших фрагментов моей теории бескровного сохранения Многогранника да,да,работать все будут,никто не увильнет!)),позор на мою дурную голову ...А тем временем Хиннарэ незаметно проникает в "кабинет"Старшины ...

Слово Уклада

--посвящается деве Урании

Третий день от начала Второй Вспышки

Старшина Боен был не в духе. Мало того, что, вернувшись из степи, он узнал о прибытии молодого Бураха. Мало того, что Мать Червей, Эспэ-Инун, прямо заявила о том, что ведает истину о причинах его отлучки. Мало того, что Бойни запечатаны так же, как и исходящий смертью Термитник. Так ещё кто-то имеет наглость утверждать, что приёмыш Мангызов невозбранно прошёл Врата Скорби и теперь требует с ним, Старшиной, личной встречи!
- Каким будет слово ведающего линии? - почтительно уставивший глаза в пол одонг видел только разметающую пыль кисточку бычьего хвоста. Да, нынешний Старшина был ближе к быкам, чем к людям... и необузданный нрав, и нечеловеческая сила это только подтверждали. Такой походя растопчет и не заметит.
Не сдерживая ярости, Оюн прорычал:
- Вот моё слово: хочет встречи - пусть явится. Послушаю его лживые речи. А ты скажи, чтобы подготовили быка для жертвы.
Одонг утопал, громко сопя и размахивая мощными руками.
"Объединить бы силы, да взять на-гора и бооса, и весь город. Придавили Уклад, зверьём нас считают. Эх, моей бы волей решалось!" - хлестнул хвост по краю увенчанного рогатым черепом алтаря. Словно отвечая, под каменным полом тяжело плеснуло.
- Старшина готов ли выслушать глас Уклада? - звонко прозвучало в каверне. Оюн угрюмо поднял голову и тяжело, словно ножом с оттяжкой по сердцу, уставился на пришедшего.

Полукровку-травника он видел всего дважды. Один раз - во время Первой Вспышки, когда детей степняков собирали в Коротком. Сам он тогда даже не метил на место главы Боен, а был простым менху, помогавшим тащить ребятне провизию. А второй раз - прошлой осенью, в Долгом Корпусе, где заготавливали на зимы целебные отвары. Помнится, подивился ещё: вроде и не полнокровный степняк, а твирь понимает - дай Бос Турох всякому!
Сейчас перед Старшиной стоял почти что мальчишка, ростом ему едва ли до локтя. Штаны измазаны землёй и кровью, чистота рубашки тоже оставляет желать лучшего... как будто в яме рылся, куда умерших от Песчанки стаскивают! Волосы, оттенка молодой кровавой твири, на висках заплетены и перевязаны чёрными нитками, сзади же - болтаются, ровно у покойника. И этот взгляд... раскосые, как у матери-Невесты, глаза источают холод и какую-то потустороннюю мудрость. И не скажешь, что поганая помесь, которую в иные времена без лишних разговоров - на костёр, вместе с опозорившейся матерью...
А дерзость слов и вообще переходит мыслимый предел. Никто так не смеет разговаривать со Старшиной, и это - закон!
- Кто ты такое, чтобы говорить от имени всего Уклада, мальчишка? - глухие громовые раскаты в голосе Оюна заставляли любого склониться и смиренно просить милости. Но... не этого странного полукровку.
- Я - земля, что помнит твой путь от Боен до дома ойнона Исидора. Я - степь, что видела тебя бегущим с окровавленными руками прочь от города. Или ты думал, что возможно скрыться от глаз Уклада, убийца? - падало камнями в душу Старшины. - Ты совершил преступление, которое не даёт тебе права занимать твоё нынешнее место.
- Молчи! Не болтай то, чего тебе не может быть ведомо, щенок! Да я тебя сейчас о колено сломаю... - шагнул вперёд, готовясь одним движением свернуть шею дерзкому пришельцу.
...Но тот лишь рассмеялся, легко и презрительно, не сдвинувшись с места.
- Волю Уклада о колено не сломишь, Оюн. Лучше послушай: это твоя последняя ошибка. Совершишь ещё одну - Степь и Земля проклянут тебя, и духи предков отринут тебя. Слышишь? Так говорю я, и так говорит Уклад. Всё сказано.
Не давая Старшине ответить, травник направился к выходу. У самого поворота остановился и, не оглядываясь, добавил:
- Скоро все твои преступления станут известны. Готовься просить пощады у истинных менху, Оюн.

После того, как тонкая светловолосая фигурка затерялась в хитросплетении Боен, мрачный Старшина долго сидел, уронив голову на руки. Разумеется, он слышал легенды о тех, чьими устами рёк сам Уклад. Но не мог представить, что увидит одного такого... настолько невовремя.
Может быть, зверёныш лжёт, и он просто узнал у кого-то, что на самом деле происходило в ту душную ночь? Но единственным свидетелем была Мать Червей, а она будет молчать, если не хочет потерять своего драгоценного Артемия. Получается, и впрямь... земля да степь мальчишке нашептали. А это уже опасно. Знают двое - скоро будут знать все.
Надо избавиться от новоявленного "гласа Уклада", да поскорее. Устроить облаву? Но Термитник и Бойни заперты, мимо патрулей не пробиться по-доброму - а полукровка каким-то образом входит и выходит без особенных сложностей. Да и сама мысль Старшине не нравилась. Если приёмыш Ваграма всё-таки говорит правду, убивать его - страшное, ничем не смываемое преступление, и падёт оно на весь род Оюнов. Представив свою любимицу Тельялу, несущую клеймо позора всю жизнь, Старшина только глухо вздохнул. Нет, лучше остеречься.
А второй выход - попытаться задобрить щенка и переманить на свою сторону. Разве не он, Оюн, спас Бойни от поразившей город заразы, вовремя принеся жертву Суок? Разве не был Исидор уже болен, когда острый удэй вонзился в его сердце? И разве не чтит Старшина маленькую Мать-настоятельницу, как и заповедано верой Уклада? Кто знает - не станет ли хуже при том, кто заменит его на посту? Надо задать эти вопросы полукровке, пусть рассудит, коли такой многомудрый...
Оюн размышлял. И никто из мясников и одонгов не дерзнул нарушить его уединение. Подготовленный жертвенный бык тихонько мычал в отдельном загоне, и ему вторили пятнистые тёлки, взрывая соломенную подстилку блестящими копытами...

Выйти оказалось много легче, чем войти, и теперь Хиннарэ лежал, раскинув руки, в высокой траве. Ночь уже вступила в свои права; по тёмному небу плыл кругляш луны, редкие звёзды то выглядывали, то скрывались за тучками. Со стороны городских кварталов тянуло гнилью и дымом: видно, болезнь свирепствовала не на шутку. Травник вспомнил тех приятелей, что остались в Долгом: покладистый увалень Шурро, гибкая и смешливая Ойсэ, проныра Лайран... живы ли ещё?
Попытка спросить у мёртвых кровников отозвалась дикой болью в висках. Оно и понятно: раз ты - воля Уклада, отставь в сторону личные привязанности и тревоги. Отныне забота твоя весь узор, а не отдельные нити. Отвлечься - значит, уронить из рук плетение. И, если его подберёт кто-то недостойный...
Хиннарэ не мог сказать, удовлетворена ли земля его решением касательно Старшины. Возможно, стоило бросить обвинения ему в лицо при всех Старейшинах? А дальше - поединок, исход которого решит судьбу Уклада? Нет. Не должно быть так. Не ему, полукровке, оспаривать титул Старшины. И мстить за гибель Исидора - не ему.
"Посмотрим, что скажет Артемий..."
Повернувшись на бок, травник подложил руку под голову и через минуту уже спокойно спал.

Нет, ну каков молодец, а! Ну молодец же? Так ему и надо. А то ишь - мало того, что хорошего дедушку убил, так еще и бычков режет направо и налево! А они хорошие такие, никого не трогают, мычат себе...
А у меня предложение к госпоже My_Friend: раз уж появился в фан-клубе свой художник, может, он изобразит объект почитания?

А я как раз эскизики на эту тему черкаю! Правда, когдааааа из них еще что-нибудь путное выйдет...

А мы подождем, а мы терпеливые

Ай-ай, Lussie, не путайте одонгов с собирателями-травниками! Одонг, как упоминалось в игре - "тот, кто держит быка за рога". В Бойнях именно такие. Они приводят быков из степи. Всякий Бакалавр знает, какие они кусачие, по агрессивности мясникам не уступают. Впрочем, мы уже привыкли называть одонгами всех, кто характерно выгдядит, даже чудиков у шалашей.))

Замечательный отрывок!

Да-да, My_Friend, мы терпеливые!

Спасибо, пофиксено. Минус мне за рассеянность.

*вся в ожидании, запасшись Зеленью*
bacchant, кто молодец-то?

Ну как это кто? Не дядька Оюн же, в самом-то деле. Я просто выражовываюсь второпях корявенько. Полукровка молодец. Столько всякой фигни на него свалилось - а вон как достойно держится.

Я грешным делом подумала, что именно он. ^^" Хотя Старшина тоже получился рассудительным таким...