Глава 2. Сумерки
«Шторм» был интересным покоем. Он не был, как прочие, застывшим цветком посреди голодной пустыни, нет. Его отличало то, что в пределах действительно царила штормовая погодка. Огромный смерч, тянувшийся от земли и скрывающийся вершиной в темных небесах, занимал все его пространство. Маленькие, усохшие деревца, отчаянно трепыхавшиеся под гнетом стихии, вцепившиеся корнями в мертвую землю, казалось вот-вот оторвутся и взмоют в небо. С ними сильно контрастировали остатки разрушенных зданий, которые, несмотря на внешнюю хрупкость, продолжали мужественно сопротивляться ураганному ветру, и уже который цикл стояли абсолютно неподвижно. Праведники неслучайно избрали этот покой для собраний. Как я узнал еще до своего посвящения, для братьев, в стародавние времена впервые прорвавшихся в Промежуток, серьезную опасность представляли недородки, бродящие по его просторам в невероятных количествах. Тогда хранители были еще слабы и не могли похвастаться многочисленностью, в то время как недородки, нападавшие целыми стаями, буквально рвали их на части, жадно впитывая ничтожные крохи цвета, теплящегося в братских телах. Со временем, когда число праведников увеличилось пропорционально их опыту выживания, они научились эффективно бороться с низшими формами промежуточной жизни, однако более сильные недородки все еще представляли для них угрозу. Тогда был впервые открыт Шторм, отличавшийся от прочих покоев более чем неблагоприятным климатом, и братья, прознавшие про эту особенность, а также обладающие массивными каркасами из железа и камня, решили устраивать в нем свои собрания. Глупые недородки, чуявшие издали большое скопление цвета, забыв обо всем на свете, бросались на территорию покоя, надеясь поживиться, однако ураган сметал их легкие тела, и, стремительно поднимая вверх, бросал с огромной высоты на иссохшую, твердую словно камень землю. Вскоре, после открытия подобного способа борьбы с неразумными монстрами, братья стали практиковать его все чаще и чаще, сильно снизив их количество, а затем, уже серьезно и крепко обосновавшись в Промежутке, хранители истребили всех оставшихся тварей, так что встречались они мне невероятно редко, и лишь в самых отдаленных покоях этого мира.
Впрочем, тогда я, из последних сил сопротивляясь жестоким ударам ветра и силясь остаться на ногах, продирался к месту собрания праведников, находившегося в самом центре бури, и чувствовал себя одним из тех несчастных недородков, что сотнями гибли в этой дьявольской ловушке. Мое тело не было таким огромным и тяжелым как у прочих братьев, и на грешной земле меня удерживал лишь ненавистный мною топор, несмотря ни на что, тянувший вниз. Ковылять, превозмогая усталость, к самому «глазу шторма» было весьма сомнительным удовольствием, правда, добравшись, наконец, до него, я понял, что братьям подобная прогулка была ничуть не в тягость, и они лишь усмехались при виде моей отчаянной борьбы со стихией. Подонки…
- Братья! – громогласно заявил о своих намерениях толкать речь старший – Магистр. – Теперь, когда все, наконец, в сборе, - он кинул в мою сторону испепеляющий взгляд, – мы можем начинать собрание, призванное
ввести всех вас в суть стремительно надвигающейся угрозы!…
Я не очень хорошо помню, как выглядел Магистр. В сознании встает лишь огромная фигура, со скрещенными на сильно выпуклом железном животе мощными руками. Небольшая голова была окружена громоздкими, ржавыми наплечниками и глубоко посажена внутрь тела, так что из-за огромного брюха выглядывали лишь глаза. Все остальное было скрыто под непроницаемым жестяным плащом с десятками царапин, вмятин и разводов.
- Как вы все знаете, - продолжал Магистр – Несмотря на капризы, алчность и невероятную дерзость по отношению к нам, их милостивым хозяевам, мы вынуждены давать сестрам цвет, поддерживая в них жалкую жизнь, ибо без них немыслимо существование нашего Рая. Именно они, словно сирены, манят цвет, давая нам то, чего мы, прозябая в холодных пучинах Кошмара, были лишены. Все мы узнали однажды о последствиях легкомысленного обращения с сестрами, когда одна из них, очаровав и предав нашего могучего вождя, сокрушившего в смутные времена легионы недородков, нашего лидера – Стража, попыталась открыть проход в «Великую Пустоту», дабы, ослепленная злобой и местью, уничтожить и себя, и нас всех! Тогда мятежница была остановлена и сброшена прямиком в Кошмар вместе с братом Мустангом, который, пожертвовав своей новой жизнью в этом славном Раю, отвратил беду, утащив неблагодарную бунтарскую душу в холодную бездну мрака. Страж же, не в силах выдержать позора и предательства сестры, отправился вслед за ними, дабы очиститься от сомнений и вернуться к нам еще более сильным и просветленным, чем когда-либо. Мы, братья, ужесточили надзор за сестрами, покарали самых неверных из них и полагали, что мятеж уничтожен в зародыше… но мы ошибались!
После этих слов Магистра, среди братьев поползло волнение, вырывающееся наружу возмущенным гомоном и подозрительными разговорами. Несмотря на нестерпимый шум ветра в ушах, я мог разобрать обрывки некоторых фраз – «…давно пора поставить их на место…», «…вновь предатели, вновь бунты! Мы этого не потерпим!… », «…мятежницы нашли себе новую жертву, как печально…», «…найти перебежчика и сбросить его обратно в ледяные воды!..», «…единственный ответ – сила! Мы больше не допустим компромисса!..»…
Не дождавшись пока разговоры утихнут, Магистр призвал братьев к тишине и, удостоверившись, что все его поняли, продолжил:
- Как вам известно, сестры вынашивают планы уничтожения Рая уже очень давно. Они оправдывают свои разрушительные желания бредовыми россказнями о неком «Верхнем пределе», в который сможет прорваться лишь одна из них, однако их истинные мотивы неизвестны. Ведь мы знаем, что кроме «Великой Пустоты» наверху нет ничего, и что если эти безумные фурии откроют туда проход, то тьма пожрет наш мир и не будет в нем уже ничего, что бы отличало его от голодного Кошмара…
Кошмар… Я совершенно не помнил его, и это было странно. Прочие братья навсегда задержали в своей памяти страшные моменты, связанные с ним. Они помнили мертвенную ледяную пустоту, растворяющую и пожирающую изнутри, они помнили отчаяние и страх, заглушаемый вечным безразличием, но оттого не менее пугающий. Помнили беспредельный сон разума и чувств, когда нельзя даже совершенно точно сказать – жив ли ты до сих пор, или это лишь хладный труп, приросший всем своим естеством к горам мертвого металла, покоящимся на самой глубине… Никто из них не мог забыть этого, а я совершенно ничего не мог вспомнить. Правда, тогда я не особо задумывался над этой мистерией…
- А сейчас я передаю слово Часовщику, первому, кто узнал о вновь зарождающемся заговоре.
Все посмотрели влево, на брата, выглядевшего полной противоположностью предыдущему оратору. Образ этого фискала прочно засел в моей памяти. Часовщик походил со стороны на высушенный металлический скелет, скрючившийся на своей платформе чуть поодаль от Магистра. Его тело составляло огромное хитросплетение различных железных трубок, стержней и шестерней, абсолютно хаотично скрепленных друг с другом. Брат двигался на каком-то уродливом, искривленном подобии ног, выглядывающих откуда-то из этого нагромождения деталей. Длинные жилистые руки безвольно волочились по земле, оставляя за собой следы маслянистой грязи, стекающей через дыры, из которых произрастали верхние конечности. Иссохшая, плешивая голова с изогнутым носом, водруженная на вершину сей конструкции, казалось, следила за всем собранием, не упуская ни единой детали. Огромный циферблат, прикрепленный к центру каркаса, имел лишь часовую стрелку, которая, тем не менее, вращалась с огромной скоростью, буквально за пару секунд совершая полный оборот.
Часовщик медленно вышел вперед, издавая ужасающий скрип своими трущимися друг о друга составляющими, а затем, повторно оглядев всех братьев, начал повествовать:
- В тот раз, - говорил он гнусавым голосом, - когда Аро обманула нашего дорогого Стража, заставив не только наполнить ее цветом, но и преподнести «Сердце Прорыва», артефакт столь же легендарный, сколь и опасный, мятежница была остановлена. Сердце же, как мы до недавнего времени считали, Страж унес с собой в Кошмар, дабы никто больше не мог воспользоваться его разрушительной силой. Однако, моя собственная сестра, под пытками, которым я ее подверг, призналась, что Сердце Прорыва вовсе не покидало пределов этого мира. Напротив, сейчас оно находиться в руках одного из братьев, который, хладнокровно предав фратрию, встал на сторону сестер и, так же как и они собирается принести погибель этому святому пространству!
Собрание, до этого безмолвствующее, вновь взорвалось возмущенными криками, - «Как?! Это невозможно! Чтобы хранитель замышлял зло против нас!..», «…неслыханная дерзость, противостоять Его воле и воле фратрии…», «…предателя должны найти и осудить, как и мятежниц! Через страдания и боль он вновь обретет истинную веру!..»
Выждав некоторое время, следя за реакцией всех и каждого, и пару раз остановив взгляд на мне, Часовщик добавил:
- Впрочем, у нас нет доказательств того, что это не очередная хитроумная уловка сестер, призванная внести раскол в наши ряды. Тем не менее, с этого момента, братья мои, время перемирия закончилось. Теперь, каждый из вас обязан быть еще более бдительным, и неусыпно следить за своими пленницами, не вызывая излишних подозрений, а также друг за другом. Особенно это касается тебя, Палач, - произнес он, заставив тем самым всех братьев обернуться в мою сторону с подозрительными и даже враждебными взглядами, - ты еще молод, глуп и не можешь в полной мере прочувствовать, какую опасность несет всем нам сестринская ложь. Никогда не доверяйся своей сестре, следи за ней, не позволяй ее бредням смутить твой рассудок. Знай, - добавил он угрожающе, - я лично буду следить за тобой, и если только мне покажется, что мысли твои окончательно спутаны этими мятежными вымыслами, я лично вытрясу всю жизнь из твоего хрупкого тела...
В собрании воцарилась тишина. Братья разглядывали меня так, будто я уже предал их и сейчас, держа в руках пресловутое Сердце Прорыва, намерен немедленно уничтожить все, что они с таким трудом сотворили. Мне было не по себе от их взглядов, но я не подал виду и попытался придать своему лицу более-менее уверенное, и даже оскорбленное выражение.
Собрание объявляется закрытым, братья, - возгласил со своей платформы Магистр, разрядив накалившуюся обстановку, - теперь возвращайтесь к своим сестрам и помните – в этот тревожный час, только истовое поклонение принципам непреложных табу может спасти нас всех от Великой Пустоты!..
Вскоре все старшие покинули Шторм, и я, оставшись в полнейшем одиночестве, раздумывал над их речами, стараясь игнорировать хлеставший меня со всех сторон ветер. «Почему? Как? Зачем сестрам все это нужно? На кой черт им понадобилось рубить сук, на котором они блаженствуют уже столько времени? Почему они лгут и используют братьев, ведь те защищают и кормят их, практически ничего не требуя взамен? …А Мио тоже использует меня?» - вопрошал я себя по пути к границе покоя, но, к сожалению, ключи от этих дверей имелись лишь у тех, кто никогда не стал бы разговаривать со мной откровенно – у сестер… Первым желанием было пойти и расспросить как следует Мио обо всех подробностях вражды братьев и их пленниц, – «Уж кто-кто, а она никогда не будет мне врать и увиливать от ответов», думал я тогда. Однако, вспомнив напутствие Часовщика, призывавшего не доверять сестрам и внимательно следить за ними, я отступился от этого стремления и, оставив яростный смерч позади, уныло поплелся по направлению к покою своей сестры, не представляя себе, что это значит – «следить не вызывая подозрений», ведь она обязательно раскрутит меня на разговор!..
Я еще не знал обо всех тех событиях, что мне доведется пережить в ближайшее время, однако уже тогда я начинал чувствовать, что над всеми нами сгущаются сумерки и Промежутку, каким я его знал до этого, стремительно наступает конец.
_________________
"...никакого Прорыва в покупке хлеба нет и быть не может!"(С)
"Utopia is not a place, but a people"(C)
|